Кулак Аллаха - Страница 66

Норман Шварцкопф понимал, что и наземных войск – механизированной пехоты, легких и тяжелых танков, артиллерии – у него теперь достаточно, чтобы встретить, остановить, окружить и ликвидировать любую колонну иракской армии.

В последнюю неделю сентября в обстановке такой секретности, что об этом не сообщалось даже союзникам США по коалиции, был разработан план перехода от оборонительной тактики к наступательным действиям. Детальная разработка плана атаки на иракские позиции осуществлялась, несмотря на то что мандатом ООН предусматривалось только обеспечение безопасности Саудовской Аравии и других государств Персидского залива и ничего больше.

Но и у генерала Шварцкопфа были свои проблемы. Одна из них заключалась в том, что на кувейтском фронте численность иракских танков, артиллерии и пехоты за последние шесть недель удвоилась, другая – в том, что для освобождения Кувейта требовалась вдвое большая армия, чем для защиты Саудовской Аравии.

Норман Шварцкопф совершенно серьезно воспринимал афоризм Джорджа Паттона, который гласил, что потеря одного своего солдата или летчика – неважно, американец ли он, британец, француз или араб, – это слишком высокая плата за военный успех. Поэтому до начала наступления Шварцкопф намеревался удвоить численность армии коалиции и обеспечить такой воздушный удар, после которого было бы выведено из строя не меньше половины иракских вооруженных сил, располагавшихся к северу от саудовско-кувейтской границы.

А для этого требовалось, во-первых, время, за которое можно было бы обеспечить доставку дополнительных пушек, танков, самолетов, другой военной техники, людей, провианта, складов, и, во-вторых, очень много денег. Удивленным кабинетным наполеонам с Капитолийского холма Шварцкопф сказал, что если они хотят победить, то ему нужно все, что он требует.

На самом деле послание Шварцкопфа политикам передал, предварительно несколько смягчив тон, менее прямолинейный председатель объединенного комитета начальников штабов генерал Колин Пауэлл. Политики любят играть в военные игры, но терпеть не могут, когда к ним обращаются на языке солдат.

Как бы то ни было, пока планы освобождения Кувейта разрабатывались в глубокой тайне. Впоследствии оказалось, что все было сделано вовремя. Предложенные ООН планы мирного урегулирования конфликта трещали по всем швам; 29 ноября лопнуло терпение и у членов этой уважаемой организации, и они дали добро на применение любых санкций вплоть до военных, если Ирак не выведет свои войска из Кувейта до 16 января. Начни Шварцкопф разработку наступательных операций в конце ноября, он никак не смог бы закончить подготовку армии коалиции в срок.

Ахмед Аль Халифа оказался в крайне затруднительном положении. Разумеется, он знал, кто такой Абу Фуад и чем он занимается. Больше того, Аль Халифа охотно выполнил бы его просьбу, но он дал бедуину слово, а нарушать свое слово торговец не умел.

Даже своим друзьям кувейтцам и товарищам по движению сопротивления Аль Халифа не признался, что на самом деле никакого таинственного бедуина нет, а есть британский офицер. Впрочем, в конце концов торговец согласился передать бедуину записку, точнее, не передать, а оставить в условленном месте, где рано или поздно бедуин ее обнаружит.

На следующее утро Аль Халифа оставил на христианском кладбище, под мраморным памятником британскому матросу Шептону, письмо, в котором настоятельно рекомендовал бедуину согласиться на встречу с Абу Фуадом.

Майк Мартин свернул за угол и слишком поздно заметил иракский патруль – пятерых солдат во главе с сержантом. Солдаты были удивлены неожиданной встрече с бедуином не меньше самого Мартина.

Несколько минут назад Мартин поставил свой пикап в гараж и пешком направился на виллу, где намеревался провести эту ночь. Он очень устал; это был один из тех крайне редких моментов, когда его внимание притупилось. Он увидел иракских солдат, понял, что те тоже заметили его, и выругался про себя. В его работе потеря бдительности даже на мгновение могла стоить жизни.

Комендантский час давно наступил. Майкл Мартин далеко не в первый раз шел по городу, когда законопослушные горожане уже заперлись в своих домах и по улицам рыскали лишь иракские патрули. Он взял за правило выбирать плохо освещенные боковые улочки, темные аллеи и совсем неосвещавшиеся пустыри, а иракские солдаты предпочитали не удалиться от главных улиц и перекрестков. Поэтому до сих пор Мартин и солдаты оккупационной армии не мешали друг другу.

Но после возвращения Хассана Рахмани в Багдад и его довольно язвительного доклада о беспомощности народной армии в Кувейте произошли кое-какие изменения. На улицах стали появляться зеленые береты иракских частей специального назначения.

Зеленые береты тоже не шли ни в какое сравнение с элитной Республиканской гвардией, но были не в пример дисциплинированнее того мобилизованного сброда, который называли народной армией. На перекрестке, где никогда не было ни одного иракского солдата, сейчас стояли шестеро «зеленобереточников».

У Мартина хватило времени лишь на то, чтобы тяжело опереться на палку, которую он всегда носил с собой, и, ссутулившись, принять старческую осанку. Это была самая выгодная поза, ибо арабские обычаи предписывали оказывать старикам если не почтение, то хотя бы сострадание.

– Эй, ты! – крикнул сержант. – Иди сюда.

На одинокого старика в клетчатой куфие нацелились четыре карабина. Старик помедлил, потом заковылял к солдатам.