Кулак Аллаха - Страница 36

Рей Уолкер первым увидел сына и радостно вскрикнул. Мейбел на кухне готовила обед; она вышла на крик мужа и бросилась в объятия Дона. Дедушка сидел в кресле-качалке и смотрел на море. Дон подошел к нему и поздоровался:

– Привет, дедушка. Это я, Дон.

Старик поднял голову, кивнул и улыбнулся, но тут же снова повернулся к морю.

– Дедушка здорово сдал, – сказал Рей. – Иногда он узнает нас, иногда нет. Ладно, садись и выкладывай все новости. Эй, Мейбел, как насчет пива? Тут двое парней умирают от жажды.

За пивом Дон рассказал родителям, что через три дня он отправляется в Персидский залив. Мейбел всплеснула руками и в ужасе зажала рот, а Рей, подумав, торжественно произнес:

– Что ж, полагаю, для того тебя и учили.

Дон отпил глоток и не в первый раз подивился, почему родители всегда волнуются больше, чем он сам. Теперь дедушка тоже смотрел на внука; судя по его старческому взгляду, он наконец узнал его.

– Дон собирается на войну, дедушка! – крикнул Рей.

Глаза старика оживились еще больше. Почти всю жизнь он был моряком. Много-много лет назад, едва окончив школу, он был зачислен в ВМС США. В 1941 году он, поцеловав на прощанье жену, оставил ее с новорожденной дочерью Мейбел у родителей в Талсе и отправился на тихоокеанский фронт. В Коррегидоре он был недалеко от Макартура и слышал, как тот сказал: «Я вернусь», – а когда генерал действительно вернулся, он стоял от него в двадцати ярдах.

За это время он принимал участие в десятке сражений возле крошечных Марианских островов и пережил ад Иводзимы. На его теле до сих пор остались шрамы от семнадцати боевых ранений, а мундир старика украшали «Серебряная звезда», две «Бронзовых звезды» и семь медалей «Пурпурное сердце».

Он несколько раз отказывался от офицерского звания; его вполне устраивала должность старшины, потому что он знал, в чьих руках находится реальная власть на корабле. В корейском порту Инчоне ему пришлось расстаться с морем, а когда на закате военной службы его направили инструктором на базу Парис-Айленд, никто не мог сравниться с ним по числу орденских планок на мундире. После двух отсрочек его все же уволили в запас; на проводах присутствовали четыре генерала – больше, чем при выходе на пенсию иного адмирала.

Старик знаком подозвал внука. Дон вышел из-за стола и наклонился, чтобы лучше слышать дедушку.

– Ты с этими японцами поосторожней, внучок, – прошептал старик, – не то они тебя сразу сцапают.

Дон положил руку на исхудавшие плечи деда.

– Не волнуйся, дедушка, я буду от них далеко.

Старик удовлетворенно кивнул. Ему было восемьдесят лет. В конце концов непобедимого старшину одолели не японцы и не корейцы, а старый мистер Альцгеймер. Теперь большую часть времени он дремал, вероятно, предаваясь приятным воспоминаниям, а дочь и ее муж присматривали за ним.

После обеда родители рассказали Дону о своей поездке по Аравийскому полуострову, из которой они вернулись четыре дня назад. Мейбел достала свои снимки; их только что принесли из фотолаборатории.

Дон сел поближе к матери, а та с удовольствием перебирала стопку фотографий, называя дворцы, мечети, пляжи и базары множества увиденных ею эмиратов и султанатов.

– Когда окажешься там, будь поосторожней, – наставляла она сына. – Это такие люди, с ними нужно ухо держать востро. Опасный народ. Ты только посмотри на его глаза.

Дон Уолкер бросил взгляд на фотографию, которую держала в руке мать. Между двумя песчаными дюнами стоял бедуин, а за его спиной начиналась бескрайняя пустыня. Поднятый конец куфии закрывал почти все его лицо. Лишь темные глаза настороженно смотрели в объектив.

– Мама, не волнуйся, конечно, я буду очень внимателен, – пообещал Дон.

Ответ сына вроде бы успокоил Мейбел.

В пять часов Дон сказал, что ему пора возвращаться на базу. Родители проводили его до машины, Мейбел прижала сына к груди и еще раз напомнила про осторожность, а Рей обнял его и сказал, что они могут гордиться сыном. Дон сел в машину, задним ходом выехал на дорогу и оглянулся.

На веранде появился дедушка. Опираясь на две палки, он вышел из дома сам, без посторонней помощи, медленно переложил обе палки в левую руку, превозмогая боль, выпрямил спину и расправил плечи. Потом он поднял руку, распрямил кисть и ладонью вниз приложил ее к козырьку бейсбольной шапочки. Старый солдат отдавал честь внуку, который уходил на очередную войну.

Дон, сидя в машине, помахал в ответ рукой и нажал на педаль акселератора. Машина резко рванулась с места. Это была последняя встреча Дона с дедом. В конце октября старик умер во сне.

К тому времени в Лондоне уже стемнело. Терри Мартин работал допоздна. Летом студенты разъезжались на каникулы, но при школе открывались специализированные летние курсы, на которых он тоже читал лекции, а к этим лекциям нужно было готовиться. Но главная причина была в другом: вечерами Мартин загружал себя работой сверх всякой меры, чтобы хоть немного отвлечься от страха за брата.

Он знал, куда улетел его брат, и в его воображении невольно возникали картины неисчислимых опасностей, которые подстерегали каждого, кто попытается нелегально пробраться в Кувейт, оккупированный иракскими войсками.

В десять вечера, когда Дон Уолкер уже уехал из Хаттераса и мчался на север, Терри Мартин вышел из школы, тепло попрощался со старым сторожем, который закрыл за ним дверь, и пошел по Гауер-стрит и Сейнт-Мартин-лейн по направлению к Трафальгарской площади. Может быть, подумал Терри, яркие огни центральных кварталов поднимут настроение. Был теплый, приятный вечер.